Именно этот заключительный эпизод игры и обряда (смерть и последующее воскресение Костромы) дал повод для восприятия образа Костромы как сезонного духа (духа растительности) и для сопоставления его с другими культами и обрядами, посвященными исчезающим и возвращающимся духам и божествам, ср. Масленица, Иван Купала, Марена и др.
Зилинский О. Из истории восточнославянских народных игр (Кострома — Коструб) //Русский фольклор. Л., 1968. Т. 11. С. 198-212.
Славянская мифология. Энциклопедический словарь. Второе издание
Добавить комментарий