К вопросу об одной мистификации или гоголевский Вий при свете украинской мифологии

Можно предположить, что баллада Саути в переводе Жуковского, генетически восходящая к западно-европейским вариантам сюжета Аарне-Томпсон 307, явилась для Гоголя своеобразным романтическим “клише”, на которое наложился сюжет хорошо ему известной украинской былички, “родственницы” английской легенды. Основанием для такого предположения служат многочисленные перифразы из баллады “о старушке” в тексте “Вия”, особенно в той части повести, где говорится о ночных ужасах в церкви. В перечислении деталей ночного бесчинства чудовищ Гоголь явно следует за текстом Жуковского: “И снова рев, и шум, и треск у врат; / Грызут замок, в затворы рвутся; / Как будто вихрь... / Как будто степь песчанную оркан/ свистящими крылами роет... / И храма дверь со стуком затряслась и на пол рухнула с петлями... / Дрожа упал чернец пред алтарем;/ Молиться силы нет...” (Жуковский I: 423, 425, 427). А вот фрагмены из текста Гоголя: “Вихрь поднялся по церкви, попадали на землю иконы ... двери сорвались с петель ... Страшный шум от крыл и царапанья когтей наполнил всю церковь ... У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился, да читал как попало молитвы” (Гоголь 1959:423).


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *