Летописные известия об Александре Поповиче

1

Грозные события Калкской битвы получили отражение в русской книжности в современных почти им записях русских летописей. Три древнейших русских летописных списка — Новгородская I летопись в Синодальном харатейном списке XIV в.,3 Лаврентьевский список 1377 г. и Ипатьевский список начала XV в. включили в свой состав подробные повести о событиях этой несчастной для русских битвы. Повести эти, несмотря на всю их важность для истории русской литературы и по значительности своего содержания и по величине того влияния, которое было ими оказано на последующую русскую историческую литературу, остались не изученными историками русской литературы. Поэтому позволю себе остановиться на них несколько подробнее.

Особенно ценен рассказ Лаврентьевской летописи, представляющий собою ростовскую обработку первоначально южнорусского известия. Напомним одновременно, что в известиях других летописей и в некоторых былинах Александр Попович является ростовским богатырем, и поэтому естественно искать первоначальное упоминание о нем именно в ростовских летописях.

Ростовское летописание (как это устанавливается работами М. Д. Приселкова)4 возникло при сыне Всеволода Большое Гнездо, Константине, который начал его в 1206 г. в Новгороде как личное летописание, а с 1207 г., став ростовским князем, продолжал его как летописание собственно ростовское.5 После смерти Константина в 1218 г. оно продолжалось его сыновьями и непосредственно выполнялось ростовской епископской кафедрой.

В статьях 1218—1239 гг. ростовское летописание пристально следит за судьбою старшего сына Константина Всеволодовича — Василька. Описание смерти Василька Константиновича под 1239 г. заканчивается похвалой ему, выдержанной в панегирическом стиле. Летописец - ростовец изображает Василька Константиновича почти святым — мучеником за веру.

Включенный в эту дошедшую до нас ростовскую летопись рассказ о Калкской битве носит явный отпечаток того же придворного летописания этого ростовского князя Василька Константиновича. В этом ростовском рассказе о Калкской битве дважды с сочувствием упоминается ростовский князь Василько. В первый раз после слов о том, что Мстислав Киевский выступил против татар со всеми прочими русскими князьями, ростовский летописец прибавил: «и послашася в Володимерь к великому князю Юргю, сыну Всеволожю, прося помочи у него, он же посла к ним благочестивого князя Василька сыновца своего Костянтиновича с Ростовци, и не утяну Василко прити к ним в Русь».6 Вторично упомянул Василька Константиновича ростовский летописец после описания страшного поражения русских, заключив его бестактным выражением радости по поводу возвращения в Ростов Василька, не успевшего принять участие в битве: «...се же слышав Василко приключьшееся в Руси, возвратися от Чернигова схранен богомь и силою креста честного и молитвою отца своего Костянтина и стрыя своего Георгия. И вниде в свои Ростов, славя бога и святую богородицю».7 Вторично необычайную радость высказывает летописец - ростовец после рассказа о страшном разгроме Владимирско - Суздальской земли — в перечислении оставшихся в живых русских князей: «... сдея господь спасение велико князем нашим, избавил есть от врагов наших...» и т. д.8

На основании вышеизложенного можно думать, что рассказ о Калкской битве, ныне читаемый в Лаврентьевской летописи, принадлежит официальной ростовской летописи.

Однако составитель ростовской летописи XIII в. не сам составил повесть о Калкской битве, а лишь обработал ее, упомянув о Васильке и основательно сократив. В руках у ее составителя была Владимирская великокняжеская летопись 1228 г. В ней уже имелось описание Калкской битвы, более подробное, чем то, которое сохранилось сейчас в Лаврентьевском списке. Как можно думать сейчас, принимая во внимание общую историю Владимирско - Суздальского летописания, рассказ о Калкской битве был включен во владимирский свод 1228 г. из Летописца Переяславля Южного (или Русского). К этому летописанию, как известно,9 восходили все южнорусские известия Владимирского великокняжеского летописания (в 1177 г. во Владимире был использован епископский летописец Переяславля Русского, в 1193 г. — княжеский летописец Переяславля Русского; в 1212 г. был вновь привлечен к составлению владимирского свода княжеский летописец Переяславля Русского; наконец, в 1228 г. были в четвертый раз использованы летописные источники Переяславля Русского). В числе этих южных переяславских летописных известий, перенесенных во владимирский свод 1228 г., читалась и известная повесть о Калкской битве, составленная, следовательно, между 1223 и 1228 гг. — сразу же после событий на Калке.

Эта повесть, перенесенная вместе с рядом других южнорусских известий из переяславского летописания в состав Владимирского великокняжеского свода 1228 г., через десять лет подверглась сокращению и незначительным дополнениям при включении в ростовскую летопись. В этом исправленном ростовским летописцем виде повесть о Калкской битве читается теперь в составе Лаврентьевской летописи.

Таким образом, в Лаврентьевской летописи за годы 1207— 1239 идут ростовские летописные записи, несущие в себе типические черты ростовского летописания, и под 1224 г. ростовская версия повести о Калкской битве.

И вот, вопреки утверждениям историков былевого эпоса, что первые известия об Александре Поповиче должны были сохраниться именно в ростовском летописании (Александр Попович — ростовец), никаких упоминаний в этой древнейшей ростовской летописи о ростовском «храбре» Александре Поповиче нет. Наоборот, бестактный восторг летописца вызван именно отсутствием ростовцев в этой битве.

Впоследствии ростовское летописание неоднократно привлекалось при составлении московских общерусских сводов XV в. Ростовское летописание усвоили свод Киприана, Владимирский Полихрон Фотия и др. Те ростовские летописи, которые были использованы в позднейших общерусских летописных сводах XV и XVI вв., дают самые ничтожные по размерам записи, главным образом, о смерти или вступлении на кафедру ростовских епископов. Епископский летописец Ростова, использованный в своде Киприана, повидимому, начинал свои записи только с XIV в. Можно поэтому думать, что в XV в. в Ростове не было никаких летописных записей от XIII в. Это подтверждается тем, что ростовские летописи XV и XVI вв. для изложения событий русской истории до XIV в. обычно пользовались общерусскими московскими сводами XV и XVI вв.10

Можно считать, что ростовское летописание в достаточной мере изучено в настоящее время (изучен ростовский свод XV в., отразившийся в составе Ермолинской, Уваровского списка XVI в., № 188, Кирилло-Белозерского списка XVII в., №454, хранящегося в архиве Археографической комиссии; изучена Тихоновская редакция ростовского владычного свода, отразившегося в Типографской летописи, в летописи Толстовского собрания ГПБ. F. IV, №218 и др.).

Никаких упоминаний в нем Александра Поповича не встречается, и предполагать наличие в XV в. каких-то не дошедших до нас ростовских летописных записей XIII в. нет оснований. Нет оснований потому, что ростовское летописание, отразившись в XV в. в известии о Калкской битве, неизбежно дало бы себя знать и в других известиях летописей XV в., а этого нет. Во-вторых, нет оснований предполагать наличие особого не сохранившегося ростовского летописания XIII в. еще и потому, что ростовское летописание XIII в. в своей официальной версии как раз дошло до. нас (как это выяснено выше, — в Лаврентьевской летописи). Летописание же в XIII в., как и в XII, и в XIV, и в XV вв., было только официальным и по могло в качестве такового дублироваться (два возможных центра официального ростовского летописания — двор епископа и двор князя — оба представлены в той ростовской летописи, которая вошла в состав Лаврентьевской).

Таким образом, рушится основное утверждение исследователей истории русского эпоса (в частности Вс. Миллера), что упоминание Александра Поповича как героя Калкской битвы, имеющееся в летописных списках XV и XVI вв., восходит к записям ростовской летописи, современным событиям. Как раз ростовская летопись их и не имеет.