Богатыри

Добрыня Никитич

Добрыня Никитич. Историческая основа образа Добрыни может быть определена с большей точностью, чем основа образа Ильи и даже Вольги; но и в этом случае полной определенности быть не может. Неоднократно указывалось на летописного Добрыню, дядю князя Владимира, как на прототип былинного Добрыни. Халанский указывает другое лицо, известное старинным памятникам - рязанского богатыря Добрыню, по прозвищу "Золотой пояс", как на лицо, давшее некоторые черты былинному Добрыне.

Наряду с этой исторической основой довольно настойчиво отмечается и мифологическая, притом не только учеными старой мифологической школы, но и примыкающими к школе заимствований, с тою только разницей, что первые видят в былинах о Добрыне отзвуки туземного, вторые - заносного мифа. Орест Миллер видит в Добрыне туземное солнечное божеств, унаследованное от общеарийского периода, и сопоставляет Добрыню с Одином; по Стасову, Добрыня - отражение индийского Кришны, занесенное через посредство тюрков; восточный миф видит в Добрыне и писавший позже Потанин. Основанием для таких толкований служит содержание былин, в которых, несмотря на историческое имя героя, очень мало исторического. Главнейшие сюжеты былин о Добрыне таковы:

1. Чудесное рождение Добрыни. Этот эпизод несколько напоминает рождение Вольги и, по мнению Волльнера, перенесен на Добрыню с Вольги. Для такого предположения нет достаточных оснований. Чудесное зачатие, как мы уже говорили по поводу Вольги, - один из очень распространенных бродячих мотивов, вероятно, мифологического происхождения, и этот мотив мог быть прикреплен к обоим богатырям независимо. В некоторых вариантах девственное зачатие Добрыни затемнено появлением отца Добрыни - "рязанского гостя Никиты Романовича" (вероятно, позднее отражение имени популярного боярина, характерное как показатель прихотливых комбинаций, в которых иногда являются в былинах исторические имена).
2. Добрыня и Марина. Добрыня убивает любовника Марины, Змея- Тугарина, за что Марина обращает Добрыню в тура с золотыми рогами, пока мать Добрыни, оборотившись сорокой, не заставляет ее снять чары. В имени Марины видят отзвуки Марины Мнишек, но уже самое сочетание имени Добрыни и Марины Мнишек говорит о шаткости исторического элемента былины, не говоря уже о превращениях, и так далее.
3. Добрыня и Змей. Во время купанья Добрыню заносит водой в пещеру Змея Горыныча, которого он убивает и освобождает полоненных им, в числе прочих - племянницу князя Владимира, Забаву Путятишну. Халанский видит в этом эпизоде отражение крещения Новгорода историческим Добрыней, другие - отбитие у кочевников русского полона. За теперешним содержанием одинаково можно видеть и то, и другое, но само по себе оно не заключает в себе ни того, ни другого.
4. Добывание Добрыней невесты князю Владимиру. В этом видят отзвуки похода Владимира с Добрыней на Полоцк за Рогнедой, но на самом деле это - одна из вариаций очень распространенного былинного мотива: сватовства.
5. Добрыня и Алеша - сюжет, который сопоставляют с турецким сказанием, легшим в основу лермонтовского "Ашик Кериба".

Все эти сюжеты если и заключают в себе исторический элемент, то в весьма поблекшем виде, и образ Добрыни современных былин очень далек как от киевского, так и от рязанского Добрыни.

Алеша Попович.

Александр или Олешко Попович упоминается неоднократно в летописи, но события, связываемые с его именем, отделены одно от другого промежутком почти в 250 лет. В никоновской летописи говорится: "В лето 1000 прииде Володарь с половцы х Киеву... И изыде нощию во сретение им Александр Попович и уби Володаря, и брата его и иных множеств половец изби, а иных в поле прогна. И се слышав Володимер и возрадовася зело". Далее, в тверской летописи имя Александра Поповича связывается с княжескими усобицами 1216 года; наконец, в суздальской летописи, в рассказе о калкском побоище, говорится: "И Александр Попович ту убиен бысть с теми 70 храбрыми". Первое и последнее упоминание признают, обыкновенно, за вставки на основании народных песен; но тогда не являются ли такими же вставками и упоминания об участии Алеши в событиях начала XIII века, и был ли он действительно историческим лицом? Уже Веселовский высказал в этом сомнение, но новейшие ученые склонны признать его историческим ростовским богатырем, хотя этому ростовскому приурочению, может быть, противоречит тот факт, что он один из всех Богатырей известен малорусским думам.

Образ Алеши Поповича, по-видимому, пережил эволюцию, обратную той, какую испытал Илья Муромец: значение Алеши сузилось, и самый тип его, вероятно - под влиянием отчества "Попович", принял отнюдь не богатырские черты: он "бабий пересмешник", у него "руки загребущие" и т. д. Вс. Миллер предполагает, что Илья оттеснил Алешу в ряде сюжетов. Такое мнение опирается, между прочим, на разницу в положении Алеши в олонецком и архангельском былинных репертуарах. В последнем роль Алеши как Богатырь рельефнее: ему, например, приписывается убиение татарского Богатыря, от руки которого пал Добрыня.

Алеша является главным действующим лицом в двух былинных сюжетах:

1. о битве с Тугарином и
2. о сестре Збродовичей.

Кроме того, он является как эпизодическое лицо в ряде былин об Илье и Добрыне. Алеша в былинах является хитрым, коварным, что дает повод Оресту Миллеру сопоставить его с скандинавским Локи. В борьбе Алеши с Тугарином одни видят отражения византийских сказаний о змеях -богатырях; другие - отражение исторической борьбы с половцами, причем имя Тугарина сопоставляется с именем половецкого хана Тугаркана. В былине о сестре Збродовичей Алеша является в некрасивой роли хвастуна, оклеветавшего девушку, которую поверившие клевете братья убивают. Исторического элемента в последней былине нет.

Кроме этих главных богатырей-воинов, к киевскому циклу примыкает еще ряд других. Таковы старый богатырь Данила и его сын Михайла или Иван Данилович. Данила, состарившись, уходит в монастырь, оставив Владимиру на защиту Киева своего двенадцатилетнего сына. Приходит неверный царь Уланище. Михайло избивает силу татарскую, надевает одежду Уланища и встречает Данилу, который спешил ему на помощь. Данила хочет убить его, но узнает по голосу. Двенадцатилетний богатырь напоминает быстрый рост Вольги и восходит, вероятно, к тому же бродячему мотиву. Былина о Михайле Даниловиче напоминает малорусское сказанье о богатыре Михайлике и киевских Золотых Воротах. Некоторые частности былин, например, совет коня не врезываться в середину неприятельского войска, перескакивание рвов, может быть, соприкасаются с некоторыми местами колядок.

К тому же малорусскому сказанию о Михайлике другими чертами примыкает былина о Василии Пьянице, тоже примыкающая к киевскому циклу богатырей-воинов. К Киеву подходит царь Батыга. Богатырей не оказалось, кроме одного: Василья Пьяницы. Василий, испив вина, убивает стрелами трех татарских вождей, затем едет в татарский стан и избивает половину татарского войска. Веселовский возводит Василия Пьяницу к Василию Великому, которого в духовном стихе Богородица удерживает от пьянства, а Михайлика и Михайлу Даниловича - к Михаилу Архангелу византийского рассказа о Золотых Воротах. Вряд ли, однако, из этих источников проникло в былины что - либо кроме имен.

С Василием Пьяницей нередко смешивают двух других Васильев: "Казимировича" и "Долгополого". Вс. Миллер считает необходимым разделять этих трех Васильев: в эпизодическом Василии Долгополом он видит устойчивые черты дьяка, в Василии Казимировиче, которого былина заставляет отвозить дань князя Владимира Батуру - новгородского боярина времен борьбы Москвы и Новгорода, Василия Казимирова. Конечно, вполне возможно, что имя популярного в свое время боярина попало в былины, но сам Вс. Миллер при этом говорит: "К сожалению, как и в других случаях, мы не в состоянии уяснить себе мотивы, вызвавшие внесение имени Василия Казимирова в былину так называемого киевского цикла, кроме разве того, что это имя в свое время пользовалось широкой популярностью". Вс. Миллер признает также, что "мы не можем указать, какие исторические черты прихвачены вместе с этим именем". А если так, то самое значение "исторического" имени сводится почти на нет, и появление его в былине может быть простой случайностью, бессознательным процессом памяти певца, введшим случайно вспомнившееся имя. В былинах Василий Казимирович является послом, отвозящим в орду дань князя Владимира. В этом сюжете имя Василия Казимировича чередуется с именем Дуная.

Михайло Потык принадлежит также к числу богатырей - воинов киевского цикла. Он является товарищем Ильи и Добрыни; на них троих князь Владимир возлагает поручение собрать дань с трех царств. На долю Потыка выпадает собирание дани с Подольского царства. Во время своей поездки Потык встречает Белую Лебедь, которая просит пощады и, оборотившись девушкой, становится женой Потыка. Авдотья - Лебедь Белая - чародейка; она неоднократно пытается погубить Потыка, согласившись с змеем или царем Иваном Окульевичем. Потык спасается при помощи Ильи с Добрыней или Настасьи Окульевны. Веселовский возводит былину к болгарскому житию Михайла из Потуки. Сходство жития и былины, однако, довольно отдаленное; содержание жития сводится к бродячему мотиву о змееборстве. Бродячие мотивы, несомненно, лежат и в основе былин о Потыке, и в этом отношении несомненную ценность представляет указание Стасова на восточные параллели этих былин.

Иван Годинович в былинах является племянником князя Владимира и этим привязан к киевскому циклу. Содержание былин об Иване Годиновиче является одною из вариаций былин о сватовстве. Иван Годинович отправляется в сопровождении Ильи и Алеши сватать царевну Золотой Орды или Индии Богатой (имя также варьируется). Иван Годинович успевает в своем сватовстве, но прежний жених царевны Кощега (v. Афромей) преследует его. В битве Иван Годинович побеждает Кощегу, но измена царевны меняет положение; Кощега привязывает Ивана Годиновича к дубу и хочет его убить из его же лука. Заклятая Иваном Годиновичем стрела убивает самого Кощегу, после чего Иван Годинович казнит царевну. С Иваном Годиновичем часто смешивается Иван Гостин-сын, но, по-видимому, правильнее рассматривать его как особого богатыря, героя былины о состязании коней, в которой имя Ивана Гостина-сына чередуется с именем Дюка. Параллели былин об Иване Годиновиче отмечены разными исследователями в сказаниях о Геракле, малорусской сказке, житии Иосифа Волоцкого, в Панчатантре, восточных народных сказаниях, немецких и польских сказаниях, в сербских песнях о Марке Королевиче и Бановиче Страхине. Уже это обилие параллелей говорит, что перед нами бродячий мотив.

Данило Ловчанин играет в былине пассивную роль. Князь Владимир, желая отбить у него жену, дает ему опасное поручение. Данила, видя такое отношение князя, бросается на копье. На том же месте убивает себя жена Данилы. Отмечают сходство былины с эпизодами "Повести о приходе Батыевой рати на Рязань"; но это сходство является очень отдаленным, и если искать книжного источника этого сюжета, то скорее его можно видеть в библейском эпизоде о Давиде и жене Урии.

Ставр Годинович. Еще более пассивным действующим лицом Владимирова цикла является Ставр Годинович. Ставр, боярин и славный гусляр, похвалился своим домом, который лучше, чем у князя Владимира, а по другим вариантам - своей женой. Владимир велит посадить Ставра в глубокий погреб, а жену Ставра привести к себе. Узнав об этом, жена Ставра наряжается послом из Золотой Орды, едущим требовать у князя Владимира дани. Испуганный Владимир готов дать дань, и посол требует себе славного гусельника Ставра. По некоторым вариантам, к этому присоединяется мотив испытания пола мнимого посла. В основе былины о Ставре видят обыкновенно отмеченный летописью факт заточения Владимиром Мономахом нескольких новгородских бояр, и в числе их сотского Ставра. Трудно сказать, что, кроме имени Ставра, проникло из этого источника в былину. Содержание былины, с главной ролью жены Ставра - мнимого посла, с бродячим мотивом испытания пола, имеет очень мало общего с предполагаемой исторической основой. Стасов указывает довольно близкую параллель нашего Ставра в алтайском богатыре Алтаин-Саин- Салама, Орест Миллер и А.Н. Веселовский - в немецкой песне о "римском графе", Потанин - в монгольском Гэсэр-хане, Созонович - в славянских сказаниях о сватовстве. Таким образом, и здесь мы видим обычную картину: чрезвычайно слабое сходство с предполагаемой исторической основой и обилие разнообразных параллелей, заставляющее предполагать бродячий мотив.

Михайло Козаринов. Очень немногие варианты былин о Михайле Козаринове прикреплены к циклу Владимира. Сюжет былины слагается из традиционной битвы с татарами и очень распространенных бродячих мотивов о благодарном животном и о встрече брата с неузнанной сестрой. Всев. Миллер в Михайле Козаринове видит упоминаемого в Ипатьевской летописи под 1106 г. боярина Козарина, который вместе с другими боярами был послан преследовать половцев.

Хотен Блудович, по Вс. Миллеру, относится к числу новгородских богатырей, но приуроченье его к циклу Владимира настолько прочно, что, где бы былина ни сложилась, ее нужно рассматривать как одну из составных частей этого цикла. Сюжет былины таков: на пиру у князя Владимира мать Хотена, вдова Блудова, поссорилась с вдовой Часовой. Часова хвасталась своей дочерью Чайкой и девятью сыновьями, которые могут полонить Хотена. Хотен убивает шесть сыновей Часовой, а трех берет в плен, Чайку же хочет отдать за своего паробка. Часова упрашивает Владимира побудить Хотена жениться на Чайке, но Хотен, поставив копье, требует, чтобы его покрыли золотом: тогда он женится на Чайке. Халанский считает эту былину московской, Вс. Миллер - новгородской. Основания для такого утверждения шатки, что указал уже Владимиров. Оба исследователя ссылаются на бытовые черты, но они не исключают и киевского происхождения. Имена скорее говорят за Киев: Владимир, Блуд. За Новгород говорит только упоминание о том, что Блуд блудил по Новгороду; но оно носит характер позднейшей вставки. Мотив "девять сыновей вдовы и дочь", в связи с борьбой девяти сыновей с зятем встречается в малорусских колядках и сербских песнях.

Русский биографический словарь