Должно быть легенда об этом сказочном богатыре была очень популярна в Литве, и особенно в Вильне, когда Гедимин пожаловал городу Вильне герб, с изображением Алциса. Вот что пишет об этом Киркор (l. c.):
«В 1330 году Гедимин дал городу Вильне герб. На этом гербе мы видим все признаки Алциса: в руке у него, вместо посоха, вырванное с корнем дерево; вода, на которой виден вблизи корабль, не доходит ему до колен. Сидящий на плечах ребенок не кто иной, как жена его. Такое изображение Алциса видим на печатях виленскаго магдебургскаго магистрата еще в XVI столетии. Вокруг этой печати имеется надпись: „Sigillum Civitas Vilnensis. Annus VII. Urbe condito institum“, и внизу инициалы: MR, под крестом. С введением христианства, Алцис преобразился в Христофора, также изображаемаго несущим ребенка (т. е. Младенца Иисуса) на плечах, переходящим воду, с большим деревом в руке, вместо посоха. Впоследствии на гербе появился и крест. Это преобразование, оспариваемое некоторыми историками, не может нас удивлять, если вспомним, сколько подобных превращений, по необходимости, было допускаемо христианским духовенством в первое время по уничтожении язычества».
Нарбутт 2, в 1 части «Истории Литовскаго народа» на стр. 162, говорит:
«На древнем гербе города Вильны изображался св. Христофор (Christophorus — Христоносец). Трудно доискиваться, когда и кем был пожалован городу этот герб? (А Гедимин?). В виленских церквях не было ни алтаря, ни придела, ни даже праздника во имя итого святаго, для доказательства патроната его над городом. Такое безпричинное для нас помещение св. Христофора в виленском гербе наводит на мысль, не был ли в самом начале гербом города Вильны легендарный гигант Алцис, котораго потом христианский пуританизм заменил Христофором?»
На стр. 408 той же части Нарбутт возвращается к этому предмету следующими словами:
«Древний герб города Вильны. Это простое изображение Алциса, о котором говорили мы прежде. Гигант идет вброд через какую-то воду, подпираясь деревом и неся на плечах маленькую человеческую фигурку. Вокруг герба имеется надпись: „Sigillum Civit. Viln. Ann. VII. Urb. cond. inst.“. Снизу инициалы MR и крест, без сомнения, относились к тому бургомистру (?), во время котораго была вырезана и приложена печать к имеющемуся у меня документу 1548 года. Документ этот, писанный по латыни, в праздник св. Лаврентия (in festo S. Laurentii) и подписанный членами виленской городской ратуши, есть грамота, дарующая прусскому подданному Августу Ротенбаху права гражданства города Вильны. Писана она на прекрасной, гладкой и толстой бумаге, тряпичнаго изделия; печать оттиснута на самой бумаге, тщательно, посредством пресса; надпись вокруг очень разборчива и ясно свидетельствует о времени учреждения (?) герба, т. е. в 1325 году, следовательно, во времена язычества. Это утверждает нас в предположении, что гигант Алцис, с течением времени, преобразован в Христофора».
Из этих цитат следует заключить, что ни Киркор, ни Нарбутт не знали о существовании придуманной, вероятно иезуитами, христианской легенды, пришитой на-скоро, белыми нитками, к легенде об Алцисе. Для придания большой вероятности существованию — не Алциса, а Христофора, даже имя Алциса заменено каким-то Оферусом, совсем не литовским, но вероятно происходящим от слова ofiara — жертва (если только не афера! ). Легенда эта появилась в сборнике Луциана Семеньскаго 3, под заглавием: «Предания и легенды польския, русския и литовския» („Podania i legendy polskie, russkie i litewskie“. Познань. 1845). В сборнике этом мало старинных литовско-языческих преданий; большая же часть книги состоит из мистических разсказов христианскаго культа и даже не из очень отдаленных времен. Приводя легенду о Христофоре, ксендз Семеньский сам сознается, что она взята не из народнаго творчества, а навязана народу — и вот что говорит на стр. 27:
«Хотя предание (?) это и не есть плодом воображения нашего народа, не менее того, однакоже, оно сделалось его собственностью (?), вместе с другими легендами, которыя в средних веках перешли к нам из Неметчины. Оно сделалось популярным в народе (?), точно так же, как и статуи св. Христофора, которыя встречаются на домах в Кракове, Казимерже и др. Есть даже старая песня о Христофоре, которую приводит Лелевель 4. В средних веках жило поверье, что каждый, кто видел изображение св. Христофора, сподобится мирной кончины. Отсюда возникла и латинская пословица:
„Christophorum videas, postea tutus cas“.
Легенда гласит так:
Давно, очень давно когда-то был на свете известный великан, по имени Оферус (по-польски Oferusz). Это был человек такого огромнаго роста, что в большом пальце своей рукавицы устроил свадьбу сестры; а когда умерла его мать, то он, желая насыпать над нею могильный курган, набрал в свой сапог земли и высыпал ее над телом матери, отчего образовалась гора до самых облаков; на том же месте, где гигант брал землю, сделалась пропасть на столько миль глубины, на сколько вновь насыпанная гора имела вышины. Над этою пропастью сел Оферус и начал горько оплакивать мать; слезы его стекли в бездну и образовали собою море. От того морская вода солона и горька. Потом Оферус пошел путешествовать, с тем, чтобы отыскать самаго сильнаго и могущественнаго человека на свете и поступить к нему на службу. Вот ему и посоветовали, чтоб он шел к одному известному царю, который не знал никого выше себя и в жизни своей не был знаком со страхом.
Прибыв к нему, Оферус встретил весьма радушный прием и был при царе самым доверенным лицом. Он предполагал остаться при нем всю жизнь; но однажды случилось, что один из служителей произнес слово чорт в присутствии царя, который при этом перекрестился.
— Что ты делаешь? спросил царя великан, бывший еще язычником, не понимавшим христианских обычаев.
— Крещусь, потому что боюсь чорта.
— Боишься? Значит ты слабее его и есть кто-то посильнее тебя! В таком случае, прощай! Пойду искать его.
С этим Оферус ушел в пустыню, где встретил целый легион черных рыцарей, с рогами на головах и с когтями на руках, в которых держали трезубцы. В средине между ними сидел самый черный и самый страшный голова их, на троне из людских черепов и костей.
— Оферус! заревел он: кого ищешь?
— Ищу чорта, чтоб служить у него.
— Я сам чорт и есть, рявкнул бес и протянул к нему руку.
Оферус начал служить усердно чорту, не отставал от него и был правою его рукою.
Случилось, что черти предприняли какую-то экспедицию и отправились в нее целым стадом. Дойдя до перекрестка, черти увидали на нем распятие — и поворотили назад.
— Что это значит? спросил Оферус.
— То, что я боюсь Христа! ответил набольший чорт.
— Боишься? Значит ты слабее его и есть кто-то посильнее тебя! В таком случае, прощай! Пойду искать его.
Разставшись с чертями, великан пошел опять бродить по пустыне.
— Где Христос? спросил он у встретившагося ему пустынника.
— Везде, «яко везде сый»! отвечал пустынник.
— Скажи же, как я могу служить ему?
— Молись и трудись, тогда обрящешь Христа.
— Молиться я не умею, а трудиться готов. Скажи, что делать мне!
Пустынник привел его к реке, низвергающейся с горы.
— Чрез эту реку — сказал он — никто переправиться не может и тонет на средине ея. Тебе Бог дал силу и великий рост. Переноси путешественников на другую сторону. Ежели будешь делать это во имя Христа, Он примет тебя в число слуг своих.
— Буду делать это, Христовой любви ради.
И исполин начал день и ночь переносить на себе путников на другую сторону реки, подпираясь сосною, которую вырвал с корнем.
Однажды он, утомленный дневными трудами, крепко уснул. Вдруг, слышит детский голос, трижды произносящий его имя. Великан вскочил и, увидя пред собою ребенка, вскинул его к себе на плечи и вошел в воду. Вдруг вода начала бурлить и подниматься. Оферус в первый раз в жизни почувствовал тяжесть, под которою начал изгибаться и сердце его переполнилось неизвестным ему дотоле страхом. Он поднял глаза вверх и спросил:
— Дитя, дитя! Почему ты такое тяжелое? Мне кажется, будто я целый свет несу на своих плечах.
— Ты не ошибаешься! отвечало дитя: не только целый свет, но и того, кто создал его. Я Христос, которому ты служишь. Крещаю тебя, во имя Отца, мое и Святаго Духа! Отныне ты будешь называться Христо-фором, пестуном (?... всего только перевозчиком!) Христовым!
С тех пор Христофор стал ходить по свету и распространять учение Христово, за что язычники и побили его камнями (!?).
Вот что называется соблюсти все интересы! И великан с сосною сохранен, и объяснено, кто была человеческая фигура на его плечах. Только зачем понадобилось автору преображать Христа в младенца, когда дело происходило уже во времена христианства и появления распятий на перекрестках и когда на плечах великана и взрослый человек казался бы ребенком — это его тайна. Тут автор в прямом выигрыше: уничтожая сказочнаго, никогда не существовавшаго Алциса, он создает Оферуса и заставляет верить, что он был лицом не мифическим, но живым, настоящим и следовательно могущим устраивать свадьбы в пальце своей рукавицы и в одном сапоге переносить подоблачныя горы. Спрашивается только: каким же образом язычники ухитрились побить камнями такого гиганта, который одним сапогом земли мог самих их засыпать целые десятки тысяч?...
Добавить комментарий