Богатыри

Слово "богатырь" в русском языке восточного (тюркского) происхождения, хотя, может быть, самими тюрками заимствовано у азиатских арийцев. В других славянских языках это слово не известно, кроме польского, в котором оно является заимствованием из русского.

В летописи (Ипатьевской) слово "богатырь" встречается впервые в рассказе о татарских воеводах под 1240, 1243 и 1263 годами. Для обозначения того понятия, которое теперь обозначается словом "богатырь", в древнерусском языке употреблялось слово "хоробр" или, с церковно-славянской окраской, "храбр" (Конрад: Кроме того, использовалось слово "молодец"). По некоторым памятникам можно проследить, как постепенно слово "богатырь" вытесняет слово "храбр". Так, например, в Суздальской летописи (рукопись XV века) рассказывается: "И Александр Попович ту убиен бысть с иними 70 храбрых"; в позднейших списках этой летописи вместо "храбрых" читаем "богатырей".

Ученые старой мифологической школы делили богатырей на "старших", к числу которых относили Святогора, Микулу, Вольгу, Сухмана, Дуная, Дона; и "младших": Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич и так далее. Сравнительная школа устраняет это деление, считая Святогора, Микулу и других заимствованными образами. Как бы ни был разрешен окончательно вопрос об элементе заимствования в этих былинных образах, по своему характеру богатыри, называемые обыкновенно "старшими", отличаются от "младших" более слабым развитием исторического элемента и слабой приуроченностью к циклу Владимира.

Циклизация былинных сюжетов, по-видимому, оправдывает предложенное профессором Владимировым деление на три группы:

  1. до Владимира и Киевского цикла;
  2. цикл Владимира;
  3. Новгородский цикл.

К до-Владимирскому циклу относятся Святогор, Микула Селянинович и Вольга. Во главе "старших" богатырей ученые старой мифологической школы ставили Святогора. По мнению Ореста Миллера, Святогор - туча. Веселовский видит источники былин о Святогоре в легендах о Самсоне, Аароне, Моисее и других; Всеволод Миллер - в кавказских сказаниях; Шамбинаго сближает Святогора с эстонским богатырем Калевипоэга. К этому надо прибавить отмеченные учеными старой мифологической школы параллели между Святогором и скандинавским исполином Скримиром. Уже это богатство разнообразных параллелей говорит за то, что вряд ли законно возведение богатырей к одному какому-нибудь литературному источнику. Некоторые, если не все, мотивы былин о Святогоре относятся к числу так называемых бродячих мотивов, которые могли проникать в народную поэзию в разные времена из очень различных источников.

Святогор

Сюжеты былин о Святогоре сводятся к следующим эпизодам:

1. Святогор и тяга земли. Святогор, похваляющийся своей силой, находит в поле сумочку (иногда ее несет Микула или два старца), в которой "тяга земли". Он не может поднять ее и загрузает в земле, причем, по некоторым вариантам, погибает. Параллели этого эпизода находят в кавказских сказаниях, что служит одним из оснований для кавказской гипотезы происхождения Святогора.

2. Святогор и Илья. Илья попал в шатер, в котором кровать богатырская в десять сажен. Илья лег и заснул на три дня. Конь предупреждает его, что едет Святогор. Илья влезает на дуб и видит, что едет Святогор выше лесу, головой упирается под облако, на плечах везет ларец хрустальный, в котором была заперта жена Святогора. Жена Святогора, выпущенная им из ларца, во время сна мужа встречает Илью и прячет его в карман Святогора. Узнав это, Святогор убивает жену, а с Ильей побратался. Указаны осетинские параллели этого эпизода. Константин Аксаков передает прозаический рассказ о встрече Святогора с Ильей. Илья, встретив громадного богатыря, ударяет его копьем, но Святогору кажется, что это комар укусил его. Этот эпизод сближают со встречей скандинавского Скримира и Тора.

3. Женитьба Святогора. Кузнец предсказывает Святогору, что его невеста лежит тридцать лет на гноище. Чтобы избавиться от такого брака, Святогор отыскивает ее и ударяет мечом. Он думает, что убил ее, но она от удара выздоравливает, и Святогор потом на ней женится. Это довольно распространенный сказочный сюжет.

4. Смерть Святогора. Святогор и Илья находят гроб. Илье он велик, Святогору как раз по росту; крышка плотно закрывается, и Святогор погибает в гробу, передав свою силу Илье. Этот эпизод отмечен в талмудическом рассказе о Моисее и Аароне; он принадлежит, однако, к числу бродячих и есть уже в мифе об Озирисе. Святогор иногда в былинах смешивается с библейским Самсоном, есть некоторые соприкосновения этого образа с святым Егорием.

Все это указывает на то, что происхождение образа Святогора очень сложно, и первичная его основа вряд ли может быть отыскана. Исторического элемента в этом образе, по-видимому, нет, если не принимать крайне искусственного толкования Святогора как олицетворения хазарского народа.

Вольга Святославович.

Связь Вольги с Киевом и князем Владимиром существует, но очень слаба. Вольга получает от князя Владимира три города, Киев упоминается в былине о походе Вольги на Индию богатую. Уже Орест Миллер, который в духе своей теории видит в основе былины о Вольге громовой миф, указал, что на мифологическую основу наслаиваются воспоминания о Вещем Олеге. Может быть, некоторый материал для былин о Вольге дали сказания о Всеславе Полоцком и Ольге, летописная форма имени которой "Вольга" совпадает с именем Вольги. Вс. Миллер считает былины о Вольге поздними новгородскими. Вольга по этой гипотезе - новгородский Волхв-чародей. Обосновывает Вс. Миллер свою гипотезу, главным образом, тем, что черты природы в былине северные. Это не совсем верно: природа этих былин столь же может привести нас в Полесье, прилегающее к Киеву и бывшее ареной деятельности Олега и Ольги, как и в Олонецкую губернию. Мало надежных опор дают Вс. Миллеру и географические названия. Он хочет в городе Ореховце видеть Шлиссельбург, но в других былинах тот же Ореховец Илья освобождает от татар.

Значение исторической основы былин о Вольге, впрочем, сильно преувеличивается: исторического в них крайне мало. Содержание их может быть сведено к трем сюжетам.

  1. Чудесное рождение от княжны и змея и рост не по дням, а по часам. Некоторые видят в этом сюжете отзвуки сказания о рождении Александра Македонского. Отвергать возможность таких влияний трудно, но сам по себе сюжет о чудесном является всемирно распространенным. Сказания о чудесном богатыре, родящемся от девушки или вдовы без мужа, или от чудесного существа и растущем не по дням, а по часам, известно всем мифологиям и обычно связано с солярным мифом; оно очень часто встречается и в сказках. (K:Даждьбог)
  2. Сказание о походе на Индию или Турец-землю. В нем видят обыкновенно отражение похода Олега на Царьград, но сюжет развит с чисто сказочными чертами, и в нем, если когда-либо и было, то не осталось ничего исторического. Вольга в этом сюжете - оборотень.
  3. Поездка Вольги за данью в города Гурчевец, Крестьяновец и Ореховец и встреча с Микулой. Обычно в этом видят отзвуки собирания дани Олегом, а Вс. Миллер видит отголоски древних новгородских отношений. В этом сюжете исторического элемента больше, но его можно видеть в отражении скорее древнего быта, чем какого-нибудь лица или события.

В конечном итоге, если даже в основе образа Вольги лежит личность Олега, то она так преобразилась под влиянием привязавшихся к ней бродячих сказаний, что исторического в ней не остается ничего. Веселовский, не отвергая мнения о том, что в основе образа Вольги лежат воспоминания об Олеге, предполагает, что к этому имени привязаны занесенные с Запада сказания о Карле Великом, среди которых есть сюжет, близко напоминающий былины о встрече Вольги и Микулы. Согласно этой гипотезе на Вольгу перенесены черты Карла. Ничего невозможного в таком предположении нет, но так как в былинах о Вольге нет ничего, что делало бы необходимым влияние песен о Карле, то допустимо и другое предположение, что один и тот же бродячий сюжет независимо был прикреплен, в разных местах к Вольге и Карлу. Есть некоторые совпадения между Вольгой и северно-германским Гельги, что при сходстве имен и неизбежности взаимодействия русских и варяжских сказаний является довольно надежным показателем родства этих образов. Все это заставляет и образ Вольги считать сводным, для которого дали известные черты очень различные исторические, литературные и, вероятно, мифологические воспоминания.

Микула

Микула Селянинович встречается в двух былинах: о Вольге и Святогоре. В былине о Святогоре он является носителем чудесной сумочки, в которой заключается тяга земная; в былине о Вольге он - чудесный пахарь, сошку которого не может сдвинуть с места вся дружина Вольги.

Толкование образа Микулы очень различно. По Буслаеву Микула - представитель оседлой, земледельческой жизни, но в основе его образа лежит представление о титаническом существе: божестве земли или земледелия. Орест Миллер видит в Микуле грозовое божество и сопоставляет его с Тором, который является покровителем земледелия. Кобыла Микулы по Оресту Миллеру - туча. По Вс. Миллеру образ Микулы навеян сказаниями об Александре, и сошка Микулы - не что иное, как Гордиев узел. Удачнее сближение Веселовского, который видит в Микуле отражение императора-пахаря Гугона, из "Хождения Карла Великого в Иерусалим". Возможно, однако, что сходство Гугона и Микулы объясняется родством бродячих мотивов, легших в основу обоих сказаний. Владимиров сомневается в существовании в образе Микулы каких-нибудь заимствованных черт и считает его поэтической идеализацией паханья, что довольно близко приводит нас к точке зрения некоторых из старых мифологов, видевших в основе былины о Микуле земледельческий миф. На почве такой "идеализации земледелия" или земледельческого мифа мог возникнуть и бродячий мотив, который, вероятно, связывает былины о Микуле с их западными параллелями.


Русский биографический словарь

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *